12 сентября 2017 года к такому выводу пришла Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ в Определении по делу № 310-ЭС17-8734.

Как следует из материалов дела, муниципальное дошкольное бюджетное образовательное учреждение и строительная компания, в соответствии с положениями Федерального закона от 05.04.2013 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», заключили муниципальный контракт на выполнение работ по ремонту детского сада.

Выполнив работы в полном объеме в установленный срок, подрядчик оплату от муниципального учреждения не получил, решив при этом не взыскивать данную задолженность, а уступить её по договору цессии третьему лицу.

Цессионарий надлежащим образом уведомил должника о совершенной уступке права требования, однако, оплата так и не была произведена, вследствие чего, цессионарий был вынужден обратиться в суд.

Отказывая в удовлетворении заявленных исковых требований, суд первой инстанции руководствовался статьей 219 Бюджетного кодекса РФ и положениями Федерального закона № 44-ФЗ, согласно которым, при исполнении обязательств по муниципальному контракту для должника имеет значение личность кредитора, а своего согласия на уступку права требования должник не давал.

Суд апелляционной инстанции, сославшись на пункт 75 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» и отменив решение суда первой инстанции, в удовлетворении исковых требований также отказал, отметив, что бюджетные средства имеют строгое целевое назначение и могут быть направлены конкретному хозяйствующему субъекту, т.е. непосредственному исполнителю ремонтных работ. С учетом вышеизложенного, договор уступки прав требования был признан ничтожной сделкой в соответствии с п. 2 ст. 168 Гражданского кодекса РФ.

Суд округа согласился с выводами суда апелляционной инстанции.

Однако, Верховный Суд Российской Федерации, направляя дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, обратил внимание на тот факт, что обязанность личного исполнения государственного/муниципального контракта подразумевает обеспечение надлежащего исполнения подрядчиком/поставщиком основного обязательства, которое является предметом контракта. Эта обязанность направлена на защиту интересов заказчика от возможной уступки прав и обязанностей по заключенному контракту в части исполнения обязательств по поставке товара, выполнению работ, оказанию услуг.

При этом запрет на уступку прав по выполнению работ, предусмотренных контрактом, не означает запрет на уступку прав требования оплаты выполненных работ, поскольку при исполнении государственным (муниципальным) заказчиком обязанности по оплате личность кредитора не имеет существенного значения для должника.